Певица, совершившая за год настоящий прорыв, дала большое интервью в рамках проекта ТНТ MUSIC LIVE. Мари Краймбрери рассказала, зачем «переобулась» в музыке (и переобулась ли), как пишет песни в такси, почему фанатеет от Леши Свика и не может слушать Бейонсе, насколько для нее важна финансовая самостоятельность, как она борется с собственным характером и расправляется с обидчиками и при чем тут эмо.
О попсовости
Все почему-то думают, что если я подписала контракт и «встала» на радио, то значит, лейбл из меня делает попсового артиста. Но у меня абсолютно другая история, у меня параллельно остались существовать как интернет-проекты, мои личные идеи, так и идеи, которые подходят под радиоформат. И у меня внутри всегда такое было — я же все песни пишу сама. То есть песня, если она получилась максимально попсовой, это было мое внутреннее «ощущение попсы», это я ехала, у меня было такое настроение… нереальной какой-то ностальгии и старых таких мотивов. Вот, например, трек «На тату» — это мое личное внутреннее ощущение, у меня был ванильный вечерочек, в который мне казалось, что это очень круто, и песни «Руки Вверх!» вообще в такси заходили в самый раз! Это мое личное ощущение. Я почувствовала внутри себя попсу, это не мне кто-то в лейбле сказал: «Напиши попсовый трек!»
О такси, как источнике вдохновения
Бывает, я еду в такси и прячу диктофон, чтобы водитель не слышал, что я напеваю. В такси часто пишу. И не понимаю я людей, которые говорят: «Вот, третий трек — и третий раз ты поешь про такси!» Блин, ну черт возьми, если я третий раз написала песню в такси, ну я не могу спеть по-другому! Я не хочу врать, я не хочу делать что-то по-другому. Мне это нравится!
О дружбе среди артистов
Я не могу сказать, что есть какой-то прям перечень артистов, с кем я дружу. Я больше артистов отличаю от людей, поэтому даже имена их не особо называть хочу. Но, вот, с Лешей Свиком мы дружим, это правда, и я одна из его фанаток. Всегда его стебу за очень своеобразный тембр! Крутой, но несвойственный, допустим, мне.
О прямоте
Завидую людям, которые видят одно и как-то это могут «разыгрывать». Я не могу, я прям правдолюб по жизни! Я всё всегда и людям в лоб говорю, и в песнях в лоб пишу. То есть те аспекты своей жизни, которые я не выставляю в социальных сетях, не выставляю, в принципе, напоказ, и о которых я не разговариваю в интервью, их можно от А до Я просто прослушать в моей музыке.
Про мат в творчестве
На концертах 12+, я считаю, некорректно использовать нецензурную лексику, потому что это несформировавшиеся личности. У них есть родители для воспитания, а я не должна на это влиять никак. И они смотрят на меня — если они пришли на мой концерт, значит, я для них являюсь каким-то маленьким таким, но кумиром уже, и они будут с меня снимать вредные привычки. Я считаю, что мат — это вредная привычка. Да, она у меня есть, но она всё-таки вредная. И я бы не хотела ее перекладывать на аудиторию, которая еще не доросла до возраста, в котором может формировать свое мнение сама.
О танцах
Глядя на сферу танцев в этой стране, в моей родной стране, да и в других странах СНГ, могу сказать: я очень рада, что не осталась в танцевальной тусовке. Безумно счастлива этому факту, потому что я очень люблю чувствовать себя самодостаточной, и мне почему-то кажется, что, занимаясь хореографией и не будучи в ней настолько развитой, как в случае, допустим, гениев своего дела, я бы не зарабатывала то количество денег, которое позволяло бы мне чувствовать себя абсолютно на релаксе.
О нелюбви к академизму
Я безумно кайфую, смотря концерт Бейонсе, но я такую музыку не могу слушать в наушниках, то есть я не могу очень долго таким голосом наслаждаться. У меня есть друг, который слушает исключительно запад, и он прям кайфует, когда эта битва мелизмов там начинается! А я кайфую, когда включаю какой-то трек Кравца и он там тихо что-то начитывает. То есть я от другой музыки прусь.
Про школу
Я всегда тренировалась. Я с детства всегда была то на соревнованиях каких-то, то еще где-то. То есть я не появлялась в школе. Но когда появлялась, сдавала всё на «отлично». И это многих раздражало. Поставить оценки хорошие мне никто не мог, поставить плохие было как бы не за что. Хотя я «государственно» была освобождена от обучения, у меня все освобождения были официальными. Я не любила школу, не любила своих одноклассников, не знала, что такое алкоголь, до 18-летнего возраста, когда у меня уже был второй курс института, или третий. Я не знала той тусовки, которую знали они. Я не ругалась матом, не употребляла вообще ничего, не курила сигареты, даже не пробовала — да и не хотелось. У меня была абсолютно другая жизнь, очень отличная от них. Это еще и город такой маленький. Они все после школы где-то собирались, где-то там гуляли, что-то там делали… Я на улице не гуляла никогда в жизни!
О деньгах
Я всю жизнь стремилась работать. С 15 лет работаю. Я кайфовала вообще! Мне было круто! Жила три месяца в Феодосии и постоянно была при своих деньгах. Я торговала игрушками до восьми вечера, с восьми вечера тусила, и всё мне нравилось! Мне всё подходило. Но я не представляла, как можно в возрасте 18 лет брать деньги у родителей, чтобы куда-то пойти. Для меня это было дико! То есть смотреть, как моя мама работает с утра до вечера, мой папа работает с утра до вечера — и они мне дают деньги, чтобы я пошла с какими-то вымышленными друзьями потусить?! Ну, это что вообще такое?! Это всегда противоречило моему внутреннему миру. Всегда.
О разборчивости в дружбе
Я не дарю подарки, если я этого не хочу делать. Не хожу на встречи с людьми, с которыми мне неинтересно ходить. У меня есть один лучший друг. Мне кажется, пара знакомых. И весь офис, который я считаю своей семьей. Вот это люди, которые меня окружают, и больше у меня просто нет знакомых для того, чтобы, как у многих, поддерживать свою самооценку.
О желании быть одиночкой
Я одиночка. Но это не как семейное положение, а как внутреннее состояние. Я не могу писать песни при ком-то, не могу думать о жизни при ком-то. Я кайфую, когда я лечу в самолете и со мной никто не разговаривает, я лечу в наушниках. И те, кто присутствует в моей жизни уже n-нный период времени, они уже привыкли к этому.
О конфликтности
Я конфликтую так: не взрываюсь и не ору, а считаю, что морально уничтожать человека нужно интеллектом. И у меня, благо, это получается делать.
Об уважении
Я всегда отношусь к каждому, как к обычному человеку. И обожаю, когда ко мне относятся так же. Ненавижу фальшь. Для меня что официант, что парковщик, что мои лучшие друзья, что продюсеры — это всегда люди, к которым я отношусь уважительно. Я не понимаю разницы. У меня родители такие. Моя мама, допустим, работает не то чтобы в сфере обслуживающего персонала, но близко. То есть она работает с деньгами и, по сути, обслуживает других людей. И если к ней так будут относиться, как, я вижу, многие в заведениях относятся к официантам, мне лично станет настолько обидно и болезненно, что я даже не знаю, что в этот момент сделаю! Мне будет жалко свою маму, в первую очередь. Мне захочется уничтожить того человека, который ее оскорбил, во-вторых. И я всегда переношу такие истории на других людей — это тоже чьи-то братья, чьи-то мамы, чьи-то папы, чьи-то дети. Почему к этому человеку нужно относиться как-то по-другому? Потому что он сейчас работает официантом? Ну окей, а через два года… Мы что, не знаем истории успеха?
О стремлении оградить свою личную жизнь
Я переживу любую критику в адрес себя, но я никогда в жизни не переживу критику в адрес своего отца, мамы, родного брата и будущего мужа. Никогда. Вот эти люди для меня — табу. Я не хочу их выставлять напоказ, чтобы кто-то делал им замечания, подходит мне этот человек или не подходит.
Об отношении родителей к творчеству и о проблемах с деньгами
Родители меня не поддерживали. И так было до того, как год назад не стало очевидным, что у меня всё получается. Когда я купила первую машину. Когда папа понял, что я могу сама себя обеспечивать, а не просто недоговариваю ему о своих проблемах. Когда я в Москве осталась без денег, он неделю мне звонил, а я не брала трубку. Мне было очень плохо в тот период, и я ни в коем случае не хотела, чтобы папа узнал о моих проблемах. И когда я всё-таки уже решила набрать ему, подтерла слезы, хоть я и очень редко плачу, папа просек, что мне фигово. И первое, что он мне сказал, что «тебе нужно вернуться домой», тебе нужно то, тебе нужно это… Я тогда уже, в принципе, решилась вернуться. Но мама мне не дала этого сделать. Она сказала: «Ты можешь вернуться домой, я тебя всегда буду ждать, но ты об этом очень сильно пожалеешь потом. Ты сама себя за это никогда не простишь». И я в тот день решила всё-таки, что останусь.
Я решила, что сделаю всё для того, чтобы у меня появились деньги, чтобы я заплатила за квартиру, чтобы всё было круто, здорово и весело.
Я доказала, наверное, своему папе первый раз, что не сдамся даже в какой-то сложный период своей жизни. Что мне не нужна будет поддержка, даже если случится совсем провал. А сейчас они гордятся, я уверена. То есть от мамы то, что она гордится, я услышала, от папы — пока нет, но я же сама чувствительный человек, я очень быстро энергетически «снимаю» других людей, и я вижу в папиных глазах, что он счастлив тому, что я сделала для него невозможное. То есть мы жили в городе Кривой Рог, в котором «девушка, которая хотела попасть на сцену», даже и в роли хореографа, ну, это звучало смешно. И когда папа видит, что я разрушила даже его стереотип, о котором он мне всегда говорил… Он хотел, чтобы я работала переводчиком, не хотел ни в коем случае, чтобы я связала свою жизнь с танцами, а уж тем более с музыкой, учитывая, что я ни в одну ноту не попадала лет восемь назад. Думаю, что он смотрит и сам не понимает, как это произошло, но ему безумно приятно, что я счастлива!
О волнении на выступлениях
Я перед каждым концертом боюсь так, что у меня коленки трясутся. Думаю, что сознание потеряю. Не знаю, почему. Мне постоянно кажется, что люди не приходят на мои концерты. Хотя все билеты проданы, концерт вечерний, всё круто, а мне всё равно кажется, что что-то сейчас будет не так, а что все билеты проданы, мне сказали, чтобы меня успокоить. И когда я выхожу и вижу полный зал людей, у меня постоянное удивление. Прошел уже год таких концертов, а у меня постоянное удивление, в каждом городе — по-новому.
О планах
Я разучилась планировать. Я планирую только выпуски песен, а всё остальное я отправляю в жизни на самотек, потому что жизнь мне доказала четыреста раз, что она дико непредсказуемая. Иногда, правда, непредсказуемая в лучшую сторону. И нельзя ставить себе цели, потому что, возможно, ты себя недооцениваешь.
О «бонусах» популярности
Я не пользуюсь своей «типа популярностью». Не наслаждаюсь успехом, не прихожу на бартере в салон и не говорю: «Здравствуйте, я Мари Краймбрери, а в смысле деньги?» Нет, не пользуюсь вообще ничем. Всегда по-тихому записываюсь. У меня есть второй номер, с которого я записываюсь в салоны, делаю заказы в интернет-магазинах — чтобы максимально избежать пользования своим именем. Оно мне очень дорого досталось! Я работала сутками большое количество лет. Не хочу сейчас этим пользоваться и всё раскидать обратно.
О главном недостатке
Характер у меня не фонтан! Такая я, странная. Меня девочка-эмо называют в офисе. У меня всё — глобальная катастрофа. То есть вот мы не можем найти штаны какие-то на концерт, у нас завтра выезд — и это же не может быть глобальной проблемой, да? А для меня это уже вот сейчас прямо катастрофа. Она достигает таких масштабов, что я готова с ума сойти от глобализации этой проблемы! Даже отдавая себе внутренне отчет, что это же всего лишь штаны, ну, ничего страшного не случится, если мы их купим в Питере, а не в Москве.
О песне «Давай навсегда» и озарениях на концертах
Один раз на сцене я поняла, что на какую-то секунду вернулась на ту кухню, где была написана эта песня и стала задавать себе в башке во время концерта вопросы о том, как так произошло, что когда-то я это писала на кухне, а сейчас я здесь, и вообще — я даже не знаю уже, как выглядит тот человек, которому это посвящалось! Как так случается в жизни, что мы встречаем людей, говорим им слово «люблю», а потом не помним, как они выглядят?! Как это вообще возможно?
Полную видеоверсию интервью смотрите здесь:
