«С моим появлением Black Star стал мультижанровым и разносторонним»: интервью с экс-продюсером лейбла Марко Джакомо

До того, как обосноваться в России, Марко Джакомо шесть лет жил в Англии, а до этого – на родине, в Латвии, где был успешным артистом и начинающим продюсером. Марко написал хитовый сингл для самых популярных артистов страны – группы MUSIQQ, сотрудничал с такими латвийскими артистами, как Brainstorm, Samanta Tina, Stas Shurins, создал свой независимый лейбл. Перебравшись в Москву, саундпродюсер начал работать с Black Star. Он писал и продюсировал песни для многих артистов, в том числе – и для своей главной подопечной Даны Соколовой.

После нескольких лет успешной работы Марко объявил о том, что завершает сотрудничество с лейблом. Причиной этому стали разногласия с руководством компании. Мы расспросили музыканта об этом конфликте и поговорили о многом другом. Почему в топ-чартах – преимущественно музыкальный «фастфуд»? Могут ли интеллектуальные песни приносить доход? Как школьники заставляют всех слушать то, что нравится им? Обо всём этом читайте ниже.
 

Марк, что произошло в твоей жизни и карьере за последние месяцы?

Я был музыкальным продюсером Black Star, но несколько месяцев назад мы перестали работать с лейблом. Так что основные вехи такие – уход из Black Star, развитие своего детища, музыкального лейбла. И работа, конечно. Много работы. Написание песен артистам, начало деятельности собственной компании.

Исходя из твоего поста в Instagram, мы поняли, что ты ушёл из Black Star, потому что тебя там недооценили.

Я бы не сказал, что меня там вот прямо не ценили. Всё сложнее. Лейбл – это структура, в которой работает множество людей. Black Star в принципе уникален на рынке, у него, грубо говоря, три хозяина – Вальтер, Пашу и Тимати. В процентные доли я не углублялся, но все ключевые решения принимают они. Есть и другие люди, которые с ними сотрудничают и занимают руководящие должности, и у них своё видение работы. На мой взгляд, я много сделал для компании, но в силу того, что в цепочке было очень много людей, то, что я делал, не всегда доходило до верхушки. И ключевая проблема была в том, что я не нашёл общий язык с Павлом Викторовичем – Пашу, моим непосредственным руководителем. Мы работали напрямую, все ключевые решения по проектам я принимал с ним. И у нас с ним не срослось.

Какие разногласия были у вас с Пашу?

Скажем так, Пашу – человек стратегии, бумаг, системы. Я же всё-таки творческая личность. Лёгкая система, конечно, должна быть, но та, которая требует регулярно выдавать музыку, обречена на потери. Это моё личное субъективное мнение: когда ты выдавливаешь творчество, создаёшь песни под натиском каких-то сроков, продукт не сможет быть качественным.

Основное разногласие у нас с Пашу было во взгляде на некоторые проекты. Для него моё видение было некорректным. И я был в Black Star всего лишь сотрудником, финальное слово всегда было за ним. Black Star ведь долгое время был трендсеттером и давал очень много крутого, качественного музла. Но сейчас, по-моему, лейбл скорее следует трендам, а не задаёт их.

В чём причина такой смены ролей?

В первую очередь – в том, что ушли многие сотрудники, к которым не прислушивались. Если говорить конкретно о Тимати, могу сказать, что он очень крут. Ему подвластно и творчество, и бизнес. Когда приходит Тимати и касается чего-то, всё начинает функционировать, работать и сиять. Поэтому когда он подключается к любому проекту по артисту, всё сразу становится на свои места – сразу все счастливы, вдохновлены и всё такое.

Но Тимати – достаточно занятой человек, у него мало времени на это, редко получается вот так посидеть, покреативить, дать какие-то советы. Поэтому в основном этим занимается Пашу. Он очень красиво говорит и круто мыслит. Но когда доходит до дела, его мнение может сильно поменяться, и я уже не могу его разделить. Думаю, мнение Тимати во многом отличается от мнения Пашу, потому что он на стороне музыки. Он лучше разбирается в трендах, каждый трек может сделать хитом.

Но вот с таким аргументом Black Star трудно спорить: «Ты Крида сделал? Нет. А мы сделали».

Правда, на мой взгляд, Крида сделали не только они, но и сам Крид. Он уже во всём разобрался и до сих пор остаётся одной из ведущих звёзд, даже после выхода из лейбла. Конечно, на начальном этапе он был всем обязан лейблу, у него не было ни денег, ни связей. Но он вырос как артист, эволюционировал и в итоге взял свою карьеру в свои руки.

Мне тяжело было работать без полного доверия. Привык, что если я работаю в какой-то структуре, то у меня есть какая-то зона ответственности, и я полностью отвечаю за неё, чтобы ни я не мешал работать кому-либо, ни мне не мешали.

В чём конкретно заключалась твоя работа на лейбле?

На Black Star я занимался практически всем, что связано с Даной Соколовой как артистом. Этот проект – моё детище, появившееся ещё до работы с лейблом.

Мы с Даной осознанно делали в Black Star не ту музыку, которая гарантированно должна понравиться всем, а то, чего просили сердце и душа.

Мы завоевали большую аудиторию, она начала неплохо расти, но для руководства этих цифр было мало. Хотя Дана в определённый период была одним из немногих артистов лейбла, кто мог практически в каждом городе собрать достаточное количество людей. Конечно, я уважаю других артистов, исполняющих популярную музыку, но половина из них не соберёт и пятисот человек даже в столицах на сольных концертах. Дана же собирала и 500, и 1000 человек в городах по всей России, а на московских – по две-две с половиной тысячи.

Рост был, и это было честное завоевание любви аудитории, осознанный шаг артиста, выбирающего путь сложный, но приносящий более долгое и искреннее внимание. Я считаю, что музыка Даны Соколовой ещё долго будет оставаться в сердцах. Потому что она меняет, она помогает. Эта музыка не «жвачка». Я ничего не имею против «жвачки», но это точно не про Дану. А многим в руководстве нужен был мейнстрим. И именно это стало основной причиной наших разногласий.

Но, возможно, со «жвачкой» популярность Даны действительно бы возросла быстрее...

Возможно. Конечно, я тоже хотел, чтобы Дана выстрелила более заметно и стала популярнее, но не готов был делать это такой ценой. В Black Star хотели подогнать Дану под общий формат. Я категорически не хотел этого делать, и у нас вечно были какие-то споры. Каждую песню мне приходилось отвоёвывать. Хотя в итоге многие были на слуху – та же «Индиго», например. Люди любят артиста, залы полные, билеты продаются, но результат редко устраивал Пашу. C точки зрения бизнеса всё понятно.

Помимо этого, руководство до конца не понимало моей роли, не видело, какой вклад я вношу в работу компании. Я не из тех, кто любит хвастаться, но для тех, кто работали непосредственно со мной и наблюдали за процессом, моя роль была понятна.

Когда мы прощались, Пашу сказал слова, которые меня действительно задели: «У тебя ничего не получится с таким подходом. Я не верю, что у тебя вообще что-либо когда-либо получится».

Для меня это было ножом в спину. Я считаю себя человеком, который дал много компании. Естественно, я ни в коем случае не претендую на какую-то ключевую роль на лейбле, роль человека, принёсшего миллиарды. Но я сделал достаточно вещей, которые действительно помогли компании. Я отдаю себе отчёт в том, что был ценным сотрудником, а не сдерживающим фактором, который не дал Дане Соколовой нормально «выстрелить».

Дана Соколова как артист – полностью твой проект, от и до?

Да. Я для неё как брат, как музыкальный папа. Мы были в настоящем симбиозе, каждая песня была написала специально для неё. Я всегда знал, какое у неё настроение, какую песню написать, чтобы она её искренне исполнила.

Насколько тяжело было уйти, оставив своё детище другим людям? Ещё и на неприятной ноте.

Я бы всё же не сказал, что мы с лейблом расстались на какой-то очень неприятной ноте. С Тимати мы на связи и в хороших отношениях. Проблема была только между нами с Пашу. К лейблу в целом я отношусь отлично, там есть профессионалы, которых я ценю. Ну и, конечно, к Тимати я отношусь с большим уважением. Он крутой.

Естественно, оставлять своё детище, Дану Соколову, было очень больно, и до сих пор больно. Даже не знаю, когда меня отпустит с этим. Я скажу честнее – я долго терпел ради Даны. Да и в принципе, всю свою работу на лейбле я делал ради Даны.

То есть изначально работа на Black Star не была твоей целью?

Нет. Если честно, когда я только переехал в Москву, я не был как-то сильно вдохновлён Black Star и не горел идеей там работать. Более того, первый год я вообще работал бесплатно – просто потому, что автоматически пришёл туда вслед за Даной. Сказал, мол, давай я тебе пару песен сделаю, а там уже сами. Ну, и в итоге не смог оставить её. И как-то всё пошло-поехало, мне начали доверять проекты побольше и посерьёзнее, периодически прислушивались.

С Даной было безмерно больно расставаться. Она моя музыкальная дочь. У меня даже было что-то вроде депрессии. Но я не мог не уйти.

Я устал терпеть, не могу же я посвятить всю свою жизнь Дане. Просто не мог там развиваться. Я сказал ей, что когда она честно отработает свой контракт, то я буду её ждать для продолжения совместной работы. Конечно, я бы хотел, чтобы она расторгла контракт и мы продолжили начатое.

Как ты думаешь, Дана осталась на лейбле только из-за контракта?

Я хочу думать, что да.

Пашу открыто говорил в прямом эфире, что Дана – сложный артист в плане музыки, который не всегда приносит доход, а иногда даже наоборот. Если всё так открыто обсуждалось, почему вы с Даной продолжали работать на лейбле?

Скажу нескромно – до меня на лейбле вообще не было вектора, отличного от поп- и хип-хоп-музыки. С нашим появлением лейбл стал более мультижанровым и разносторонним, мы привнесли в него рок-звучание.

Отчасти Пашу был прав – доход не всегда был хорошим. Но потом мы с Даной вышли на тот этап, когда доход стал вполне ощутимым. Просто у каждого артиста бывают периоды взлёта – и наоборот. Нам не давали до конца доказать, что мы можем круче. А так – Дана обязана соблюдать контракт независимо от её желаний.

А о каких сроках идёт речь, когда подписывается контракт?

По-разному. Но может быть и до 10 лет.

Как ты считаешь, условия, на которых работают артисты в подобных лейблах, – лояльные?

Скажу так – время таких условий прошло. Как и время артистов, которые соглашаются на них. Раньше, безусловно, это работало – у начинающего артиста не было абсолютно ничего, и ему необходимо было содействие лейбла. В таких леблах, как Black Star, есть люди, занимающиеся продумыванием стратегии развития. Они добились того, что весь процесс производства музыки был приведён в чёткую систему. Но сейчас они перестали делать начинающим артистам лейбла полноценные крутые клипы, мотивируя это тем, что такой клип надо заслужить. В конечном итоге затраты на видео вычитаются из дохода музыканта. Посмотрите на ребят, пришедших из последнего сезона шоу «ПЕСНИ». Малобюджетные клипы дают артисту мало шансов попасть в ротацию на телевидении. Там ведь тоже не дураки работают, они далеко не всё берут. А лейблы теперь не хотят тратиться на молодых артистов так, как раньше.

Как всё будет устроено в твоей собственной компании?

Моя система будет другой. Она будет действительно уникальной. Я хочу сделать её в по правилам западных компаний. Ни с одним из артистов, с которыми я сейчас начинаю работу, я не заключал полноценный контракт. Мы, по сути, будем сотрудничать просто на началах честного слова.

Так бизнес не работает, это понятно. Но у нас есть дистрибьюторский контракт и процентные отчисления по нему. На независимом музыкальном лейбле Giacomoville Music основным источником дохода станет процент от продвижения песен.

Например, приходит ко мне артист с крутой песней. Я буду брать с него процент за обслуживание в плане менеджмента и промо. И всё. Если у артиста нет денег на клип, я сниму ему клип за свой счёт, но от дохода с него, соответственно, тоже возьму определённый процент. Если нет аранжировки, я сделаю аранжировку на таких же условиях. В любом случае, всё будет делаться честно и в пользу артиста. А когда исполнитель наберётся опыта и встанет на ноги, он сможет сам себя обеспечивать клипами и аранжировками, а мне платить лишь проценты за дистрибуцию.

Не боишься, что это превратится в музыкальную благотворительность, которой начнут пользоваться?

Я сейчас позиционирую себя неким Робином Гудом от музыки – стараюсь помочь им, чтобы они потом помогли мне. И не бежали сломя голову от меня, дожидаясь окончания контракта. Хочу, чтобы мы двигались вместе. Я сам выходец из андеграундной сцены и знаю, как важно артисту быть услышанным. Это больше история про людей и доверие – когда артист вырастает вместе со мной, видит мою честность и профессионализм и соглашается работать честно. Я же помогаю грамотно вести продвижение, ориентироваться в индустрии.

А если к тебе придут с хорошей песней, которая, при всём её качестве, вряд ли звучит как хит. Будешь ли ты в неё вкладываться?

Да, конечно. Просто в этом случае можно попробовать начать с небольших вложений, посмотреть, как аудитория принимает продукт. Если песня действительно хорошая и артист понимает, для какой аудитории он её выпускает, то она всегда найдёт своего слушателя. Тут ведь суть не в погоне за хайпом, а в производстве качественного музла. Его можно донести до грамотной аудитории, начав с небольшого бюджета. И тогда всё окупится.

Насколько российская аудитория готова к качественной музыке?

Я считаю, максимально готова.

Все ждут нормальной качественной музыки. Люди хотят интересного звучания, а не музыкальной «жвачки».

Это как раз и объясняет то, что сейчас многие артисты выбиваются без продюсеров и денег – народ очень охотно подхватывает самобытную, интересную музыку. Те же «Пошлая Молли», Шарлот – это необычно и прикольно, и при этом не «фастфуд». И их любят, их слушают. А начинали они совсем не с масштабных крутых клипов и вложенных в продвижение миллионов. Их любят за неординарность и талант. Даже тот же Oxxxymiron в своё время был чем-то непривычным со своим жёстким рэпом. Но в итоге он собрал «Олимпийский». Потому что он – это сочетание музыки, личности и качества. Люди скучают по хорошей, серьёзной музыке.

Почему же тогда в большинстве чартов – тот самый «фастфуд»?

Здесь очень интересная схема. Возможно, некоторые, прочитав это, захотят её применить. Не дай бог, конечно… Скажу так: мы заложники детей. Сейчас объясню. Детей больше. Они каждый день приходят в школу и коммуной расхватывают любую фигню, какую им ни дай.

Итак, как это работает. Делаете самую глупую музыку, которую потенциально захочется напевать школьнику 4-6 класса. Как только эта песня попадает в телефон к одному из них и начинает играть из его портативной колоночки – всё. Считай, ты автор хита.

Я могу сейчас создать любой трек, подобный тем, что сейчас в топах. Самый что ни на есть дурацкий. Послушайте, например, Morgenshtern'a.

Он вон с отрыжкой трек сделал, можно по типу этого записать что-то вроде «пук-как». Morgenshtern – крутой тип, талантливый, сделал всё как надо. Мне, конечно, не нравится эта музыка. Но с точки зрения бизнеса он сделал всё идеально и гениально. И проблема здесь в музыкальных продюсерах и артистах, которые делают вот этот шлак и не могут остановиться, чтобы сделать нормальное музло. Они видят, что этот шлак хавают дети. Когда ты осознанно делаешь вот такой второсортный продукт, чтобы на него залипли дети, так и получается.

Так начало происходить с появлением стриминга, верно?

Да. Раньше чарты формировались из действительно качественной музыки, которая нравится людям. Сейчас же это формируется так: дети слушают, набивают трекам стримы, этот шлак попадает в топы VK, затем – в чарты. А когда трек попадает в чарты, мы становимся его заложниками. Нам не нравится эта музыка, мы её не выбирали. Но здесь уже подключается другая история.

Сейчас большинство радиостанций решило, что им нужны исключительно треки из топов чартов. И они берут только тех, кто попали, условно, в топ-10 или топ-30, потому что хотят, чтобы их радиостанцию включали ради этих треков. Таким образом, они кормят этим уже нас, взрослых.

И получается вот такой круговорот говна. По факту, радиостанциями сейчас руководят дети. Вот сделайте самый тупой трек в мире – и он попадёт в чарты.

К сожалению, пока что ситуация выглядит так, и контролировать это невозможно.

Иными словами, если трек в топах, это не значит, что его действительно слушают все?

Да, это ни в коем случае не говорит о том, что этот шлак любят все. Мы видим ложную картину. Взрослые люди любят хорошую музыку, нуждаются в ней. Но в сравнении с объёмом популярности, который возникает благодаря детишкам, это просто ничто. Но это ведь не лишает всю прочую музыку аудитории, которая в ней нуждается. Хороший пример – старая эстрада. Она ведь никогда не попадает в чарты, но эти артисты собирают полные залы. Потому что у них есть чёткая аудитория – это, как правило, люди в возрасте, которые смотрят телевизор и слушают этих исполнителей уже много лет.

А как можно повлиять на эту систему? Формировать у детей хороший вкус?

В том-то и дело – у детей, как правило, ещё нет вкуса. Им не нужно качество, им нужно веселье. Послушать, похихикать – и всё. А ограничить влияние детей будет если и возможно, то крайне сложно. Как вариант – можно поставить ограничение по возрасту на стриминговых платформах. Но никто на это никогда не пойдёт, это огромные потери денег.

То есть российская индустрия обречена?

Да. На это могут повлиять только продюсеры и музыкальные редакторы, которые не будут поддерживать шлак в топах. Моя задача сейчас – взять молодых самородков-артистов до того момента, как они начнут делать эти «пуки-каки», и сделать так, чтобы они смогли стать известными.

Я не хочу называть себя каким-то двигателем эволюции в нашей индустрии, но всё ведь начинается с малого. Пока сами музыкальные продюсеры не решат что-то поменять, всё будет оставаться так, как сейчас.

Нет ли риска уйти в убыток со схемой, за которую ты взялся?

Конечно, риск есть. Но для этого и нужно профессиональное чутьё, понимание того, как грамотно вкладываться и продвигать продукт. От качественной музыки МОЖНО получать прибыль. На самом деле, огромное значение имеет вот эта продюсерская чуйка. Бывает так, что песня очень круто звучит, но почему-то не заходит. Так происходит в случаях, когда нет химии между временем, песней и людьми. А бывает, что упускают потенциальный хит.

Например, я два года тащил Niletto в финал «ПЕСЕН». Я говорил, что он мегаталант, что у него есть очень крутые композиции. И его никто не видел и не слышал до тех пор, пока он не записал довольно дурацкую, но чертовски ностальгическую и прилипчивую песню в стиле «Руки Вверх!» – «Любимка».

Причём эту же песню он пел на отборах в «ПЕСНИ», но в совершенно другой аранжировке, и никому она не зашла. Здесь сыграла роль весёлая аранжировка и небольшое дурачество. И если тогда продюсеры не захотели брать его на лейбл, то сейчас, уверен, с руками бы оторвали.

Ты не раз анонсировал открытие своего лейбла в соцсетях. Многие уже выслали свои песни?

Постоянно присылают. Но, к сожалению, среди этого очень много откровенного мусора. Но здесь, опять же, не только их вина. Люди наслушались шлака и подумали, что могут так же. Накричал что-то в микрофон – ни таланта, ни стремления… И, к сожалению, это правда.

От шлака до топ-чарта – два дня, как мы уже выяснили. Раньше рэперы хотя бы учились попадать в бит, сейчас многие даже не пытаются этого делать. Тяп-ляп, и так сойдёт. Эти люди – они не от музыки. Они пассажиры в музыке, которые ничего дельного в неё не привносят.

Это как если левый человек с улицы зайдёт на профессиональные соревнования по боксу, просто случайно попадёт по противнику и сразу станет чемпионом мира. В спорте такого не допустят, а вот в музыке почему-то допускают.

О каких планах и перспективах для своего лейбла ты сейчас думаешь?

Будем разрастаться, расширять географию, выходить на Европу, на Америку. У музыки нет границ, надо пробовать всё.

Знаю, что ты работал с Димой Монатиком. Вы общаетесь?

Да, мы с Димой уже очень давно знакомы и дружим. Мы начали общаться ещё до его большого бума. Тогда я жил в Англии, и мы даже думали вместе какие-то проекты делать, но как-то не сложилось. Но у нас была интересная история с одной песней, «Добеги». Я когда-то давно увидел в Instagram певицы Lida Lee, моей подруги из Украины, пару строк и, вдохновившись, написал песню, но она так и осталась лежать где-то в столе. Потом Lida Lee познакомилась с Монатиком, тот услышал эту песню и сказал, мол, это бомба. В итоге Дима дописал этот сингл, они с Lida Lee записали его дуэтом, и песня вошла в альбом Димы. Я в восторге от того, какой он увидел эту песню и какой получилась аранжировка. Вот оно – чистое творчество! И пусть песня «Добеги» не оказалась в топ-чартах, как другие песни Димы, но у неё есть своя аудитория, её любят и слушают.

Сейчас все чаще используют слово «трек», а ты – только «песня». Почему?

Я бы сказал так – песня должна быть песней, а не треком. Я не пишу треки, я пишу песни, у каждой – своя история, судьба. А сейчас все выпускают треки.

Вот, например, Земфиру вы же можете с удовольствием послушать как сейчас, так и через лет десять. Вряд ли её песни можно назвать треками.

У L'One (Левана Горозия) тоже есть песни на все времена, а есть и «жвачка», о которой никто не вспомнит, пусть она хоть трижды попадала в топы. Моя позиция такова: я не хочу гнаться за деньгами. Они сами придут, если продукт будет качественным.